новый состав. Совершенно не идеализируя ни ученых, ни их наследие, ни попытки борьбы с системой, я считаю, что было создано порой максимально возможное для времени жестокого давления цензуры… Можно сделать предварительный вывод о том, что грузинское литературоведение в области русистики никогда не было, да и не могло быть откровенно диссидентским, но и никогда не было ортодоксально социалистическим. Грузинская русистика впитала в себя разные научные направления и национальные стихии, на разных этапах максимально использовала возможности относительной свободы высказывания и печатного слова и внесла солидный вклад как в собственно русистику, так и в создание школы грузино-русских литературных, лингвистических и культурных взаимосвязей, а позже внесла вклад в развитие компаративистики. Естественно, труды требуют пересмотра, в частности, неприемлем сегодня их пафос, постоянное обращение к трудам классиков марксизма, отношение к России как к «старшему брату», устаревший стиль повествования, однако, учитывая стремительность развития всех процессов в современном мире, смену ценностей и ориентиров во всех областях гуманитарных наук, пересматриваться они должны не только со скидкой на их идеологическую зависимость, но в контексте смены всех научно-культурных парадигм XXI в.
Битов А. (1990) Одноклассники: К 90-летию О. В. Волкова и В. В. Набокова // Новый мир. № 5. С. 224–242.
Гароди Р. (1966) О реализме без берегов. М.: Прогресс.
Имедадзе В. (1957) Слово о нерушимом братстве [Слово И. Чавчавадзе на банкете в честь Е. Л. Маркова] // Литературная Грузия. № 3. С. 53–55.
Летопись дружбы грузинского и русского народов с древнейших времен до наших дней (1967) / Сост. В. Шадури, Г. Бебутов. 2-е, доп. изд. Тбилиси: Литература да хеловнеба. Т. 1.
Орловская Н. (2013) Очерки по вопросам литературных связей. Тбилиси: Русский клуб.
Русская и грузинская средневековые литературы (1979): Сб. науч. тр. Л.: Наука.
Хихадзе Л. (2003а) Восприятие литературы как интеракция. Тбилиси: Изд-во ТГУ.
Хихадзе Л. (2003б) Литература в движении (русско-грузинские диалоги). Тбилиси: Изд-во ТГУ.
Интервью Елены Чхаидзе с религиоведом и культурологом Николаем Шабуровым
Елена Чхаидзе: Николай Витальевич, как вы полагаете – постсоветский период, «официально» объявленный оконченным (например, об этом заявлял Путин), действительно закончился? А когда он начался? Какие критерии в литературно-культурном контексте в отношении межэтнических связей его характеризуют?
Николай Шабуров: Я не думаю, что постсоветский период закончился. Советский период, длившийся более 70 лет, явился очень важным этапом в жизни всех народов, населявших СССР, и последствия этого периода не скоро будут изжиты. Должно пройти еще немалое время, когда станет понятно, что именно возникло на месте СССР и как можно назвать новое явление. Приведу пример по аналогии: 1945–1991 годы можно назвать послевоенным временем, поскольку сложившийся тогда миропорядок был во многом результатом Второй мировой войны. Распад СССР, гибель советского блока и конец коммунизма привели к возникновению совершенно новой реальности. Соответственно, эпоха, начавшаяся в 1991 году, – постсоветская, и останется таковой, пока контуры нового миропорядка не определятся.
Если говорить о постсоветском пространстве, то литературно-культурные связи между народами бывшего СССР ослабли. В СССР, при всем различии культур России, Кавказа, Средней Азии, Прибалтики и пр., существовало общее культурное пространство, и даже такое понятие, как советская литература, не было исключительно идеологическим конструктом; за ним стояла определенная реальность. Сейчас культуры (и литературы) постсоветских стран развиваются самостоятельно (скажем, на современную украинскую литературу больше влияет польская или чешская, нежели русская).
Е. Ч.: Как развивалась или осуществлялась поддержка культурной политики в отношении межэтнических связей?
Н. Ш.: Трудно говорить о какой-то культурной политике. Можно указать лишь на тенденцию развивать и поддерживать национальные традиции (что бы под этим ни понималось). Если говорить о российской политике, то характерно, что недавно возникший концепт «русского мира» является исключительно политическим и лишен какой бы то ни было культурной компоненты. Развитие и поддержка русского языка в ближнем зарубежье, пропаганда русской культуры (литературы, театра, кино, живописи), поддержка русских школ – всему этому не уделяется никакого внимания, а то, что в этой сфере делается, – жалкий довесок к лоббированию российской внешней политики и поддержке сепаратистских настроений среди русскоязычного населения постсоветских государств.
Е. Ч.: На ваш взгляд как взгляд со стороны, из России, как менялись русско-грузинские связи в конце советского и в постсоветский периоды? Что за собой повлекли события 9 апреля 1989 года, распад СССР в 1991-м и войны в Абхазии и Южной Осетии в 1991–1994 годах, депортация грузин из России в 2006 году, Пятидневная война в 2008 году?
Н. Ш.: Также и российско-грузинские культурные связи ослабли. Однако престиж грузинской культуры в последние советские десятилетия был столь высок, что инерция восприятия и высокой оценки грузинской культуры в кругах российской интеллигенции сохраняется.
В 70–80-х годах авторитет грузинской культуры в России был очень высок. Это относится к грузинскому кинематографу: Отар Иоселиани, Тенгиз Абуладзе, Георгий и Эльдар Шенгелая, Лана Гогоберидзе, Ираклий Квирикадзе, Резо Чхеидзе, Нана Джорджадзе, Георгий Данелия (последний работал в России, но воспринимался как грузинский режиссер) и др.; к грузинской философии и психологии: Мераб Мамардашвили, Шалва Нуцубидзе, Константин Бакрадзе, Зураб Какабадзе, Гиви Маргвелашвили, Дмитрий Узнадзе, Аполлон Шерозия, Нико Чавчавадзе; к грузинской литературе: прежде всего Нодар Думбадзе и Чабуа Амирэджиби (следует иметь в виду и грузинское происхождение Булата Окуджавы); к грузинской живописи: Ладо Гудиашвили и Нико Пиросманишвили.
Что осталось от этого? По-прежнему популярны Отар Иоселиани, несмотря на попытки его политической дискретизации со стороны провластных кругов, и Нана Джорджадзе. Очень популярен Резо Габриадзе, а также театр Роберта Стуруа. В философских кругах высок авторитет Мераба Мамардашвили. Переиздаются произведения Чабуа Амирэджиби. Переводятся современные грузинские писатели: Михаил Гиголашвили и др. В Третьяковской галерее прошла выставка Ладо Гудиашвили.
Ни события 9 апреля 1989-го, ни война в Абхазии и первая война в Южной Осетии не оказали особого влияния на российско-грузинские культурные связи. События 2006–2008 годов воздействовали негативно, но я бы не преувеличивал их значение.
Е. Ч.: Как отразились указанные события на российской интеллигенции грузинского происхождения в России? Особенно в 2006 и 2008 годах.
Н. Ш.: Конечно, события 2006 и 2008 годов негативно отразились на российской интеллигенции грузинского происхождения. В официозных и националистических СМИ развернулась истерическая антигрузинская кампания. Дело дошло (в 2006-м) до попыток выявления учеников московских школ грузинского происхождения, милиция проверяла паспорта у прихожан грузинского храма в Москве и пр. Однако эти кампании носили кратковременный характер. В настоящее время мне неизвестны случаи дискриминации грузин по национальному признаку.
Е. Ч.: Как вела себя российская интеллигенция тогда? Как проявлялась солидарность, если она была? (С одной стороны поддержка в виде митингов с плакатами «Я – грузин» и принятием гражданства Грузии, а что было с другой стороны?)
Н. Ш.: Антигрузинская кампания вызвала отвращение у российской интеллигенции (за исключением националистов и лиц с имперско-государственническими взглядами). Это можно однозначно сказать по поводу депортаций 2006 года. Война 2008 года вызвала более сложное отношение. Часть интеллигенции (даже не националистически настроенная) приняла официальную версию о защите российскими войсками населения Южной Осетии. При этом утверждалось, что в конфликте виноват не грузинский народ, а режим Саакашвили. Что же касается националистов и имперцев, то они не только присоединились к официальной пропаганде, но и демонстрировали ненависть к грузинам и Грузии: утверждение, что грузинская нация – это искусственное образование, возникшее в XIX веке, книга Дмитрия Жукова и Михаила Леонтьева «Независимая Грузия: Бандит в тигровой шкуре», откровенная радость по поводу того, что российские войска впервые после распада СССР перешли границу России.
Е. Ч.: Какое место, не «номинальное», а реальное, стали занимать Абхазия и Южная Осетия в российском контексте? И как поддерживаются с ними культурные связи? Менялось ли к ним отношение на протяжении последних 25 лет?
Н. Ш.: Абхазия и Южная Осетия, конечно, играют определенную роль в российской
